|
СМУТНЫЙ ЗАМЫСЕЛ СОНЕТА Монахинь послушанье не гнетет, Отшельник не скорбит в убогой келье, Школяр засел в научной цитадели, Ткач - за станком, девица шерсть прядет, Довольны все; пчела нектар несет, Взмывая до вершин мохнатых елей, И вновь жужжит в цветочной колыбели: Тюрьму излюбленную узник не клянет. И я благословенным полагаю Все время, проведенное в тенетах Над смутным замыслом сего сонета; Читатель (суть свободы постигая), Под бременем ее изнемогая, Как утешенье примет мысль поэта. Вильям Вордсворт |
THE SONNET’S SCANTY PLOT Nuns fret not at their convent’s narrow room; And hermits are contented with their cells; And students with their pensive citadels; Maids at the wheels, the weaver at his loom, Sit blithe and happy; bees that soar for bloom High as the highest peak of Furness Fells Will murmur by the hour in foxglove bells: In truth the prison, unto which we doom Ourselves, no prison is: and hence for me, In sundry moods, ‘twas pastime to be bound Within the sonnet’s scanty plot of ground; Pleased if some souls (for such there needs must be) Who have felt the weight of too much liberty, Should find brief solace there, as I have found. William Wordsworth |
|
(Леди Каролине Лэм) Тебя запомнить? – Ток забвенья Пока не смоет жизни след, Да будут стыд и сожаленье С тобою как кошмарный бред!
Тебя запомнить? – Не забуду! И мужу твоему ни дня Не позабыть твоей причуды Лгать мужу и терзать меня! Лорд Байрон |
Remember thee! remember thee! Till Lethe quench life’s burning stream Remorse and shame shall cling to thee, And haunt thee like a feverish dream!
Remember thee! Ay, doubt it not. Thy husband too shall think of thee! By neither shalt thou be forgot, Thou false to him, thou fiend to me! Лорд Байрон |
|
Природа не сочувствует ничуть: Молчит земля, над морем ветер веет, Посланье сфер печальный смысл имеет: “Как ты под небом одинок, так будь Безвестен людям; отрешенность - суть Та цепь, что никогда не ослабеет; Рукой руки коснуться кто посмеет? От сердца к сердцу кто проложит путь?” - Но временами память возрождает Былое, и я снова верить рад, Что друга друг в беде не покидает, И неизбежно отступает хлад, И радуга ведет туда, где клад, И жизнь мои надежды оправдает. Кристина Джорджина Росетти |
The irresponsive silence of the land, The irresponsive sounding of the sea, Speak both one message of one sense to me: - ‘Aloof, aloof, we stand aloof, so stand Thou too aloof, bound with the flawless band Of inner solitude; we bind not thee; But who from thy self-chain shall set thee free? What heart shall touch thy heart? What hand thy hand?’ - And I am sometimes proud and sometimes meek, And sometimes I remember days of old When fellowship seemed not so far to seek, And all the world and I seemed much less cold, And at the rainbow’s foot lay surely gold, And hope felt strong, and life itself not weak. Christina Georgina Rossetti |
|
ИЗМЕНЧИВОСТЬ Распад, развитие – подобны парам Пассажей вечной темы музыкальной, Где ноты верны, но звучат печально; Их слышат те, кто обладает даром Пренебрегать удобствами, товаром, Кто зла бежит и душу не тревожит. Хоть Истина обманывать не может, Она с обличьем расстается старым, Как поле сбрасывает покрывало Из инея, окутываясь паром; Как день теряет плоть, когда он прожит, И рушится постройкой обветшалой Вослед за криком петуха, а может - Непостижимым Времени ударом. Вильям Вордсворт |
MUTABILITY From low to high doth dissolution climb, And sink from high to low, along a scale Of awful notes, whose concord shall not fail; A musical but melancholy chime, Which they can hear who meddle not with crime, Not avarice, nor over-anxious care. Truth fails not; but her outward forms that bear The longest date do melt like frosty rime That in the morning whitened hill and plain And is no more; drop like a tower sublime Of yesterday, which royally did wear His crown of weeds, but could not even sustain Some casual shout that broke the silent air, Or the unimaginable touch of Time. William Wordsworth |
|
Я есть, но кто я, ближним не понять Друзья махнули на меня рукой; Вольно моим печалям наполнять Судьбу мою, томить меня тоской И непрерывно душу мне терзать, Но я живу, и дух мой день деньской
Витает средь бесчисленных тревог В беспамятстве, во тьме закрытых вежд, А жизнь сулит не множество дорог, Но полное крушение надежд; Людей же близких мне и дорогих Понять еще труднее, чем иных.
Там, где мужская поступь не слышна, Не пляшут девы, жены не вопят, Откроется мне Бога глубина, И буду спать, как в раннем детстве спят, Блаженно и не ведая забот, Внизу трава, вверху – небесный свод. Джон Клэр |
I am, yet what I am, none cares or knows; My friends forsake me like a memory lost: I am the self-consumer of my woes - They rise and vanish in oblivion’s host Like shadows in love-frenzied stifled throes And yet I am, and live – like vapours tost
Into the nothingness of scorn and noise, Into the living sea of waking dreams, Where there is neither sense of life or joys, But the vast shipwreck of my life’s esteems, Even the dearest that I loved the best Are strange - nay, rather, stranger than the rest.
I long for scenes where man hath never trod A place where woman never smiled or wept There to abide with my Creator, God And sleep as I in childhood sweetly slept, Untroubling and untroubled where I lie The grass below – above, the vaulted sky. John Clare |
|
MAGNA EST VERITAS Сюда, на берег тот, Что все живое погружает в лень, Где бездна вод, Прихлынув, отступает дважды в день, От шума города, в приют из скал Я убежал. Жизнь без меня не поменяет ход: Ложь не минует краха своего, А правда велика, и верх возьмет, Когда всем будет уж не до того. Ковентри Пэтмор |
MAGNA EST VERITAS Here, in this little bay, Full of tumultuous life and great repose, Where, twice a day, The purposeless, glad ocean comes and goes, Under high cliffs, and far from the huge town, I sit me down. For want of me the world’s course will not fail: When all its work is done, the lie shall rot; The truth is great, and shall prevail, When none cares whether it prevail or not. Coventry Patmore |